...Ты жалуешься на сыновей твоих. Тебя оскорбляет, что они уже не слушаются твоих советов, как бывало прежде; что они более доверяют своему собственному незрелому уму, чем бла­горазумию людей опытных; что они хотят пользоваться свобо­дой, которой еще не умеют распорядиться; но ты забываешь, что они уже не дети. Ты жалуешься, что они опрометчивы, лег­ко вдаются в крайности, увлекаются, не думают о будущем; но ты забываешь, что они еще не взрослые люди, что самый закон еще не признает их совершеннолетними, не дозволяет им в важных случаях жизни свободно распоряжаться судьбой своей и своим имуществом, смягчая ответственность их при проступ­ках; словом, ты забываешь, что они юноши. И многие забыва­ют это. О воспитании детей и у нас было писано довольно и особенности детства разработаны довольно подробно; о воспи­тании юности думали у нас очень мало; я, по крайней мере, не знаю ни одной статьи, где бы особенности юношеского возрас­та были исследованы, а вместе с тем выставлены и необходи­мые особенности юношеского воспитания, а между тем юность имеет не менее детства своих характеристических отличий.
       Прежде всего согласимся в том, что голос природы должен быть выслушан и родителями, и обществом, и воспитателями, и законодательством. С природой плохо спорить: можно, пожа­луй, не уважать ее законов, можно помешать их выполнению в развитии человека, но из этого ничего хорошего не выйдет: человеку остается только узнать эти законы и воспользоватьсяих силой.
       Юность такой же необходимый период в развитии человека, как и детство, и обойти этот период невозможно и, если бы бы­ло возможно, то было бы крайне неразумно. Есть, правда, лю­ди, у которых почти не бывает юности — и которые из детей прямо почти становятся взрослыми; но это плохие люди: обще­ство столь же мало может ожидать от них плодов, как садов­ник от дерева, которое не цвело; потому что юность в развитии животного и человеческого организма — такой же существенно важный и необходимый период, как период цвета в орга­низмах растительных. Цвет часто бывает пустоцвет, но без цветов плодов быть не может.
       Но в чем же состоят особенности этого необходимого, суще­ственного перехода от детства к возмужалости? Если мы обра­тимся за разрешением этого вопроса к физиологии, то увидим, что переход от детства к юности обозначается проявлением по­ловой зрелости. Если обратимся к психологам, то также не найдем удовлетворительного ответа: одни из них занимались более метафизическими вопросами, чем наблюдением, другие наблюдали процесс рождения чувств и мыслей; но те и другие мало обращали внимания на явления постепенного разверты­вания духовной природы человека. И в этом, как и во многих других случаях, самую меткую мысль найдем мы у старика Гегеля, несмотря на туманную абстрактность выражений берлинского Аристотеля. Постараемся, сколько возможно яснее, передать его мысль:
       «Мальчик созревает в юношу, когда при наступлении половой зрелости начинает в нем пробуждаться жизнь природы и ищет себе удовлетворения. Юноша ищет вообще существенно­го в самых общих явлениях человеческой жизни; его идеал уже не в личности взрослого человека (родителя, воспитателя, учи­теля), но вообще идеал любви, дружбы, всеобщего мирового порядка. Но юноша считает эти самые общие идеалы челове­чества своими личными идеалами и действительно примеши­вает к ним много личных, субъективных воззрений. В этом лич­ном понимании общих идеалов скрывается противоречие, кото­рое отражается во всем характере юности. Богатое воодушев­ляющее содержание этих идеалов вливает в душу юноши чувство силы, и он чувствует себя призванным и способным переделать мир по собственному идеалу; а пылкость увлече­ний и недостаточность в глубине воззрений не дает ему воз­можности видеть, что в действительности и так уже развиваются и осуществляются эти идеалы, насколько в них есть все­общего и разумного, и самое осуществление этих идеалов ка­жется ему измененным. Таким образом, то бессознательное спокойствие, в котором живет дитя, в юноше разрушается и сменяется борьбою. Это стремление к идеалу придает юности тот характер благородства и бескорыстия, которых, по-видимо­му, недостает зрелому возрасту, когда человек более заботится о своих особых временных интересах; но на деле выходит, что юноша, стремясь ко всеобщему, стремится удовлетворить только своим субъективным воззрениям, живет в своем особенном мире мечтаний и заботится о своем личном развитии, тог­да как взрослый, будучи погружен в действительность, рабо­тая для себя, принимает действительное участие в историческом осуществлении идеалов человечества. К этому необходимо приходит юноша: чтобы осуществить свой идеал, он стремится образовать самого себя, и в этих попытках юноша делается мужем».
       Сообразно с этим Гегель несколько дальше говорит: «Что в этом юношеском идеале есть истинного, то удерживается и в практической действительности; только от неистинного, от пус­тых абстракций отучивается взрослый человек: объем и род его занятий могут быть очень различны, но существенное во всех человеческих делах одно и то же, а именно — справедли­вое, нравственное, религиозное». Во всех сферах практической деятельности могут поэтому найти люди удовлетворение и честь, если каждый в своей особенной сфере, которую предста­вят ему случай, необходимость или свободный выбор, сделает то, что можно от него потребовать по справедливости. Но для этого прежде всего нужно, чтобы образование юности, превра­щающейся в мужа, было закончено, чтобы он выучился из юности в зрелый возраст, и во-вторых, чтобы он стал сам забо­титься о своем содержании, решившись работать для других. Одно образование не делает еще юноши совершенно взрослым человеком: для этого нужна еще ему личная разумная забота о своих временных интересах; точно так же, как народы только тогда являются зрелыми, когда могут уже сами заботиться о своих духовных и материальных интересах...