Мне кажется, Россия сама по себе со своей природой и даровитым племенем, ничуть не хуже Америки или Европы, но между нами и западом та разница, какая между порохом подмоченным и сухим. Один и тот же порох, в одном случае горит, а в другом – нет. Россия отсырела. Она пропиталась какими-то влияниями, вошедшими в её поры, обессилившими нашу воспламенимость и способность к взрыву, мы как-то проржавели, потеряли расовую упругость, порыв к великому делу и упорство в его достижении. Ничем иным я не могу объяснить печальную отсталость России, как её национальным расстройством. Спас Россию и погубил её один и тот же гениальный человек; он взял от запада и нужное, и ненужное. Спасительна была наука, но только точная наука. Благотворно искусство, необходимы изобретения, но совершенно не нужно было западное невежественное презрение к нашей национальности, западное недоверие к нашему таланту, западное сомнение в нашей культуре. При Петре и после Петра в Россию вместе со светом и чистым воздухом впустили и эти отравленные миазмы. Раскольники прозорливо почувствовали пришествие антихриста. В самом деле, в Россию проник тогда и укрепился дух «отрицания, дух сомнения», дух самооплевания и самопрезрения. Пётр как бы вынул из общества русского то, чем Россия строилась: веру в своё «я». Именно с тех пор начались гнилые причитания: «Где уж нам! Что уж! Куда нам!» и пр. До Петра, подобно всякому свежему народу, вышедшему из недр природы, русский народ своим национальным идолом считал самого себя. «Святая Русь», после небесного Бога, была для наших предков самым дорогим, священным, возвышенным, заветным, что было под небом, для чего стоило жить и отдать жизнь. Религия народности своей давала массовое единодушие, единодушие порождало присутствие громадной силы. Как в сухом порохе каждая порошинка знает, что она вспыхнет не одна и не погибнет бесследно, так и в народе с сохранившеюся национальностью. Все, как один! Сознание, совершенно безотчётное, что ты и родина – одно, двигало Ермака в Сибирь, Телушкина – на Крайний Север, Суворова – на Альпы. Каких гигантских дел не натворил бы русский человек, если бы до сих пор оставался сплочённым подобно англичанам, немцам, японцам! Но мы, начиная с Петра, распахнули двери и окна, внешние и внутренние. Вошла стихия, чуждая нашей национальной природе, органически ей враждебная. В знать нашу вкатилась громадная инородческая волна. Нахлынули на русское общество разные религии, разные национализмы, разные культурные одушевления, и наш дух народный потерял психологический состав свой. Порох отсырел. Даже сказать громко: «Россия выше всего!» - помилуйте, разве это придёт кому-нибудь в голову? Разве дерзнул бы кто-нибудь хотя шёпотом сказать такую ересь? В миллионной толпе русских достаточно тысячи насмешливых еврейских или финских улыбок, и вот уже национальное чувство сорвано. Вместо древнего сознания «родина превыше всего» язык лепечет подсказанные антихристом мерзости, смысл которых тот, что родина ниже всего, что есть на свете. Недостаток веры в своё «я» - вот что останавливает денационализированный народ на всех путях его. Недостаток народной гордости даже гениальные таланты заставляет опускать крылья. «Где уж нам!» - шепчет антихрист, и русский человек отступает от пустых препятствий, вместо того чтобы с западным упорством перешагнуть их. Великие дела суть продукты величественных внушений. Внушите обыкновенному воину, что он непобедим, и в самом деле он будет непобедим, т. е. в крайнем случае он умрёт, а не побежит. Внушите народу, что он велик, и он в самом деле выдвинет из своей души нечто царственное. Наоборот, внушите живому существу, что оно мизерно, что оно хуже всех, что оно должно стыдиться самого себя, и в результате оно невольно начнёт подделываться под это гнусное представление, т. е. умышленно избегать величия и стараться всеми мерами быть ничтожным. Вот что нанесло России неисчислимый вред: инородческие и иноземные внушения, будто Россия ниже всех. Иногда я спрашиваю себя: что всего нужнее России и что всего неизбежнее. Мне кажется, всего нужнее и всего неизбежнее завоевание. Не то чтобы мы кого-нибудь завоевали, - «где уж», «что уж». Я говорю о завоевании самой России, причём оно может быть двоякое. Или нас завоюют, как это не раз бывало в нашей истории, внешний враг или из среды русского общества появится партия благородных и сильных людей, которые смогут по возможности, мирным способом овладеть страной и подчинить её строго-национальному укладу. Я лично охотно подчинился этому внутреннему завоеванию и первый признал бы благородную власть священной. Явится дружина храбрых, дружина умных, дружина честных людей и заставит остальную массу жить иначе. Заставит не непременно насилием.